2020 г.

2020 г.

2025 г.

Впервые став мамой, я следовала привычному, как будто вшитому в меня моим прошлым и социумом, паттерну взаимодействия с детьми: ребёнок не имеет права на своё мнение, ему необходимо указать на место и следует напоминать вести себя «по-человечески». Когда поведение моего ребёнка переставало быть мне понятным и встраиваться в созданные мною рамки, это вызывало во мне гнев и другие негативные чувства по отношению к нему. Тогда я осознала, что «нечеловеческое» сейчас транслирую я, а не он.

Я начала вглядываться в себя, в своих детей и выявлять причины такой реакции с моей стороны. Что «нечеловеческое» в ребёнке так пугает и злит взрослого? В какой момент материнское чувство любви превращается во что-то чудовищное?

Думая об отношениях, наполненных одновременно любовью, нежностью, тревогой и страхом, я вместе с детьми конструирую сцены, в которых мы проигрываем наши общие воспоминания и ожидания друг-друга.

2022 г.

2020 г.

2025 г.

Большую часть жизни я живу рядом с лесопарком. В детстве это был отдельный мир для игр, позже — укрытие для не самых разумных подростковых приключений. Здесь я проводил много времени, и парк стал казаться просто привычным пространством рядом с домом.

Позднее я начал интересоваться местами, в которых живу. Помимо исторических сведений, мне попадались городские легенды и байки о странных событиях, связанных с моим парком. Я искал их подтверждения, но каких-то убедительных первоисточников найти не мог. Гуляя по парку, я замечал, как воображение само достраивает найденные в сети теории. Однако чаще всего за ними оказывались самые обычные места.

В проекте я размышляю о том, как рождается мифология вокруг повседневных пространств и почему людям важно наделять их дополнительными смыслами. Я наблюдаю, документирую и создаю постановочные сцены, чтобы показать хрупкость этих вымышленных нарративов.

И всё же мифы кажутся мне важнее привычных декоративно-развлекательных атрибутов парков.
Через поиск новой значимости обыденных мест я обращаюсь и к поиску собственной. Когда я был ребёнком, меня расстраивала мысль о взрослении, теперь — невозможность повзрослеть по-настоящему. И всё же мне хочется сохранить стремление к небольшим приключениям среди повседневности.

2025 г.

Я родила сына за четыре дня до своего сорокалетия. После долгих лет неудачных попыток это было похоже на чудо. С его рождением моя жизнь изменилась: я оставила работу, сменила профессию, мы продали квартиру и переехали за город. Контроль и планирование на работе перетекли в наши отношения с ребёнком. Тревожная мама— вот кем я стала.

Я вижу, как мой сын растёт и меняется, как моя опека и материнская любовь становится ему в тягость. Его отношения с папой, их связь всегда была сильнее, чем со мной. Иногда я чувствую себя лишней. Этот разрыв растёт, и мне хочется его замедлить, удержать момент, пока он ещё мой маленький мальчик.

В выходные, мы часто ездим на берег Финского залива, к границе с Эстонией. Это длинный песчаный пляж с дюнами, до которого трудно добраться, поэтому он почти всегда пустой. Мы называем его «Нашим местом». Здесь кажется, что время течёт иначе, в своём особом темпе: приливы и отливы рисуют узоры на песке и стирают их, оставляя место новым.

Это пространство я наблюдаю через камеру, фиксируя изменения, которые невозможно остановить. Здесь мы становимся ближе друг к другу, как будто сокращая дистанцию. Балансируя между свободой и контролем, я проваливаюсь то в одно, то в другое состояние. В своих фотографиях, я исследую этот баланс через природу, которая непрерывно меняется, и через тело моего сына, в котором перемены видны особенно остро.

Я снимаю то, что исчезает и превращается во что-то новое, пытаюсь зафиксировать и ухватить эти изменения. Этот опыт напоминает мне, что изменения необратимы. Ускользающую реальность «Плывущий мир» невозможно удержать и контролировать, но она становится ощутимой, если ее принять и проживать.

2025 г.

Маришкин родник — живописное место в центре Ульяновска, название которого связано со старинной легендой о женщине, утонувшей после травматичных событий и обратившейся в русалку. Для меня эта история стала метафорой перерождения: чтобы возникла новая идентичность, необходимо пройти через «смерть» прежней, опираясь на прожитый опыт.

Большую часть своей жизни я разбираюсь с последствиями глубокой психологической травмы. После переезда в Ульяновск я регулярно возвращаюсь к роднику, подолгу остаюсь там и исследую это место на разных этапах собственного состояния: фиксирую происходящее фотоловушкой, работаю с аналоговыми процессами, веду наблюдения. Отпечатки родника и параллельная фиксация того, что проживаю я, становятся моим способом говорить о теме, о которой до сих пор трудно говорить. Легенда о Маришке помогает артикулировать этот опыт как медленный и цикличный процесс возрождения.

2025 г.

Я родилась в самой южной точке бывшего Советского Союза — городе Кушка в Туркменской ССР, где каждый по своей причине в 80-ых годах оказались мои родители и там встретили друг друга. Примерно через год после моего рождения Туркменистан вслед за другими Советскими республиками провозгласил свою независимость, и наша семья поспешно покинула теперь уже чужую страну. Родители решили вернуться в родной город папы, и им пришлось начать выстраивать жизнь и быт заново.

Первые годы мы жили в старом отцовском деревянном доме в черте города, в весьма скудных условиях. Стремясь улучшить их, родители сменяли арендные квартиры, а потом — постепенно увеличивающиеся по площади наши собственные. К своим 13 годам я пережила 7 переездов и некоторые из мест, где мы жили, помню весьма смутно.

Кушку же я не помню совсем. Весь образ этого места, где папа работал старшим инженером по охране природы в располагавшемся рядом Бадхызском заповеднике, складывается из его сохранившихся фотоархивов, а также рассказов моей семьи.

Я ощущаю, что мотив непостоянства и переездов будто так и закрепился в моей жизни. Уже в осознанном возрасте я всё так же продолжаю перемещаться с места на место. Вопрос к самой себе «что есть мой дом сейчас?» заводит меня в тупик. Чувство бесприютности порождает во мне внутреннюю меланхолию, проявляющуюся с разной степенью интенсивности.

Я стремлюсь нащупать источник этого движения, всматриваясь в пиксели отсканированных папиных пленок. Конструирую 3д-слепки той местности, открывая своему воображению доступ к тому, с чем не удалось осознанно соприкоснуться. Ищу внутреннюю опору в ландшафтах, с которыми встречаюсь сейчас.

2025 г.

«Моя мама переехала в Уфу в начале 80-х, здесь она хотела начать свою новую самостоятельную жизнь. Через некоторое время появился я. Я был окружён заботой и любовью, хотя мама воспитывала меня одна.

Воспоминания о моём детстве связаны с фотографиями, бережно вклеенными в старый альбом. На его последней странице лежит стопка снимков и детских рисунков, так и не занявших своё место. Когда мне было около 5 лет, что-то изменилось в наших отношениях. Незаполненные страницы детского альбома стали немым напоминанием об этом.
Её досуг изменился: незнакомые мужчины, шумные новогодние застолья.
После праздников взрослые расходились, и я оставался наедине со своей зависимой матерью, вынужденно примеряя на себя роль взрослого родителя. Мужские задачи по дому стали моими повседневными обязанностями.

Не имея возможности влиять на реальность, я часто находил утешение в фантазиях и мечтах — они были моим убежищем. И теперь, уже осознавая себя взрослым, я по-прежнему оживляю в памяти игры детства.

В проекте я обращаюсь к тому незаполненному детскому фотоальбому и нечётким образам, сохранившемся в памяти. Размывая архивные фотографии посредством воды, создавая ситуации и объекты, я реконструирую травматичный опыт и ищу возможность говорить о памяти через её отсутствие».

2025 г.

В своей практике Лена интересуется эфемерными и случайными объектами, лишёнными функциональной определённости: забытая упаковка, обрывки вещей, бесхозный мусор, найденный на улицах города.

При помощи фотографии и сканирования она извлекает из них скрытый скульптурный потенциал, создавая новые, часто визуально притягательные формы.

Через этот процесс художница размышляет о желании заново обрести связь с миром в эмиграции, переосмысляя идею принадлежности в ситуации утраты привычных ориентиров.

2024 г.

2024 г.

2025 г.

«Я была старшей дочерью в многодетной семье. Моё детство прошло в условиях постоянной ответственности, я рано взяла на себя взрослые роли. Особенно остро помню летние дни, когда нам запрещали выходить на улицу. Вместо игр во дворе были духота и бесконечные домашние обязанности: помощь маме на кухне, уборка, забота о младших. Счастливыми для меня были моменты, когда в садике или школе можно было надеть нарядное платье, тогда я не чувствовала себя хуже других девочек. Эти редкие моменты только усиливали мою мечту стать взрослой девушкой и оказаться в другом месте — красивом и сияющем.

Сейчас я работаю няней и наблюдаю, как взрослеет девочка, за которой я присматриваю, среди солнца и бесконечного лета Лос-Анджелеса. Это вечное лето подчеркивает отсутствие моего собственного. Этот опыт стал для меня импульсом — я начала возвращаться к непрожитому детству, к образам, чувствам и фантазиям, которые не успели реализоваться.

В своей работе я соединяю личные воспоминания с образами девичества, которые медиа превратили в товар. В проект входят мои детские фотографии и найденные архивные снимки девочек из разных эпох. Пересобирая и трансформируя их, я ищу, как переплетаются личная память и коллективные представления, и как в этом сплетении рождается моя идентичность.

В проекте я обращаюсь к перформативным играм: конструирую натюрморты из девичьих предметов, работаю с 3D-объектами, снимаю автопортреты в красивых платьях. Важной частью стали фильтры и эффекты в приложении на айфоне, которые показала мне девочка: через них я исследую, как готовые инструменты смартфонных приложений формируют визуальный язык современных девочек и влияют на то, как они конструируют образы самих себя.

Проект имел и терапевтическое значение: через него я смогла вернуть себе голос девочки, которого когда-то не было слышно».

2024 г.

2024 г.

2025 г.

Мой папа всегда любил видеоигры. Когда я была маленькой, у нас была «Денди», и мы играли вместе.
Позже у нас появился компьютер, и папа начал играть один.
С тех пор он проводит своё свободное время так.

Но мне кажется, что всё началось, когда мои родители расстались.
Мы с мамой уехали, а папа остался.
С тех пор он начал накапливать вещи, а пространство стало искажаться.
Мой папа занимается ремонтом техники, поэтому в его доме множество деталей, а мои вещи перемешались с проводами и инструментами.

Для меня эта квартира — место памяти, но одновременно это личная территория моего отца.
Мне важно сохранить память, несмотря на беспорядок.
А папе, наоборот, не хотелось бы, чтобы такая память о нём вообще осталась.
Здесь проходит граница между нашими интересами, поэтому я работаю над проектом, когда его нет дома.
Он не знает об этом.

Я продвигаюсь среди завалов и замираю от звука шагов в подъезде. Я боюсь, что меня поймают.
Я понимаю, что нарушаю границы другого человека. И всё же не могу этого не делать.

Я фиксирую пространство с помощью фотографий и 3D-сканов, создаю виртуальные модели. Эти технологии напоминают мне о том времени, когда мы с отцом вместе играли в старые компьютерные игры.
Также я создаю объекты, опираясь на собственные ощущения от пространств.

В своём проекте я осмысляю противоречивые чувства к отцу и балансирую между любовью, стыдом и отвращением.

2023 г.

2022 г.

2023 г.

2022 г.

2023 г.

«Проект посвящен исследованию моих взаимоотношений с братом-близнецом. В детстве между нами чувствовалась уникальная связь, мы все время проводили вместе. Внешнее различие между нами было минимальным. На фотографиях из семейного архива сложно понять, кто из нас изображен на фото.

С возрастом мы начали дистанцироваться. У каждого появилась своя, отдельная жизнь. Постепенно мы теряем визуальное сходство и лет через 10 станем просто похожими братьями.

В своём проекте я пытаюсь уловить этот переходный момент, когда на фотографии мы с братом всё ещё остаемся идентичными. Я задаюсь вопросами о зрелых взаимоотношениях между близнецами, пытаюсь понять, в наших ли силах остановить процесс отдаления и снова ощутить ту связь, которая была между нами в детстве».

2022 г.

2022 г.

Проект о детских воспоминаниях, переосмысливающий отношения автора с родителями и близкими, много лет назад и сегодня.

2023 г.

Проект «Югэн» — это размышление о памяти, сожалениях и попытках вернуть утраченные моменты, через различные фотографические методы, выразить скрытую красоту и нереальность воспоминаний.

«Основой проекта стало воспоминание о случае на набережной, когда я испытывала сильное желание поцеловать находившего рядом со мной человека, но упустила «решающий момент».

Много лет спустя, проходя мимо этого места, я увидела парочку на той же скамейке, что напомнило мне о прошлых чувствах и вернуло яркость воспоминания. Я сделала снимок.

Сделанный мной чёрно-белый снимок стал отправной точкой для создания проекта. В процессе работы я использовала различные подходы, переосмысляя своё воспоминание.

Каждую неделю я занималась икебаной: очищала пространство от лишних элементов, освобождая скрытую красоту цветов, и параллельно освобождала себя от сожалений и грусти.

Возвращаясь на набережную, я фотографировала скамейку, себя, окружающие детали. Я использовала технику цианотипии для фиксации следов воды, теней от деревьев и случайных прохожих, создавая связи между настоящим моментом и пространством моих воспоминаний.

Я делегировала воссоздание упущенной возможности нейросети. На основе фотографической концепции «решающего момента», техники икебаны, а также — не высказанных много лет назад слов и нереализованных фантазий, ИИ создал образы того, что могло быть тогда».


[ югэн ] - символическое восприятие явления природы или прообраза произведения, скрытая красота.
(яп. 幽玄 «сокровенный, тайный, мистический»)

2022 г.

Проект снят в период самоизоляции и карантинных ограничений 2020 года.

Будущее наступило. Так ли представляли себе третье десятилетие 21-го века те, кто ждал его и строил прогнозы? Будущее ли это на самом деле или только вялотекущее временное настоящее? Как долго оно продлится?

Об этом размышляет автор проекта, 24 часа в сутки находящийся в условиях замкнутого пространства. Время застыло. Нет возможности путешествовать, нельзя и страшно выйти из дома.

Фиксируя новую повседневность с помощью фотокамеры, Виталий систематизирует и переосмысливает свои переживания, связанные с новым пока ещё не изученным заболеванием, а за неимением возможности путешествовать, переносится в новые виртуальные миры с помощью интернета.

2023 г.

2022 г.

2020 г.

«На протяжении жизни женщина проходит через разные стадии отношения со своим телом. В определённый момент оно перестаёт принадлежать ей одной. Возникают правила и табу, которым нужно следовать, вторгаются специальные „женские“ вещи и атрибуты.
Естественные проявления тела вдруг становятся постыдными. Появляются рамки, уместиться в которые возможно только буквально избавившись от части самой себя. Следование социальным стандартам и их внутреннее отрицание становятся неизменными сопровождающими женщины на долгие годы.»

Эта серия о принятии женского тела, борьбе, неприятии, самопознании и преодолении чувства стыда, корни которого, по словам Жени, уходят в детство и долгий период взросления, на протяжении которого девочка слышит от мамы одну и ту же фразу: «Если ты выглядишь не так, как должна, значит, с тобой что-то не так».

2021 г.

2017 г.

Ксения — выпускница 11-го класса средней школы, исследует пространство, в котором она и её одноклассники вынужденно находятся практически с утра до вечера пять дней в неделю.

Эта серия — способ пристально рассмотреть метаморфозы подросткового сознания и попытаться определить, какое место в становлении личности занимает школа и тот социум, который формируется внутри и вокруг неё.

2017 г.

Проект состоит из частично засвеченных фрагментов 35-миллиметровых плёнок, найденных в фотолаборатории.

После проявки оператор отрезает от плёнки край и выбрасывает его в мусорное ведро. Эти выброшенные обрезки находит, отбирает и сканирует автор.

Лишённый содержания, отбракованный, но всё же сохранивший в себе частицу реальности фотоматериал становится носителем новой информации, создаёт собственное высказывание и, не претендуя на принадлежность к творчеству или искусству, свидетельствует об этой принадлежности, возможно, в большей степени, чем остальное содержимое плёнки.